Історія Новини Ексклюзив Інтерв'ю

Интервью из прошлого. Леонид Островский: «Москва не простила мне переход в Динамо»

Zbirna.com 10 квітня 2020, 19:00

43556

★★★★★

0 голосів

Интервью из прошлого. Леонид Островский: «Москва не простила мне переход в Динамо»

К 25-летию некогда популярной газеты КОМАНДА мы решили открыть рубрику «Интервью из прошлого», в которой найдем место наиболее резонансным и памятным публикациям разных лет Сегодня герой проекта — защитник киевского Динамо и сборной СССР 60-х годов, участник трех чемпионатов мира, трехкратный чемпион СССР, трехкратный обладатель Кубка Союза Леонид Островский. В 1999 году Леонид Альфонсович работал тренером в детской школе Динамо.

«Нередко тренировался на... кладбище»

— Трудным было мое детство. Родился я в довоенной (17 января 1936 года — Прим. А. С.), то есть капиталистической (в чем, кстати, меня потом не преминули упрекнуть) Риге, — вспоминает заслуженный мастер спорта. — В 44-м перенес психологическую травму. На заводе произошла какая-то диверсия. Отцу оторвало руку. Он умер у меня на глазах в судорогах: в больнице не смогли быстро найти необходимые медикаменты. Увы, не пережили войну и оба моих брата — старший и младший. Остались мы с матерью вдвоем. Пришлось идти на завод зарабатывать деньги. — И в таких условиях вы стали футболистом? — Да, вы правы, не до футбола тогда было. Но представьте, что в явно не футбольной Риге некоторые мои сверстники любили гонять мяч во дворе. И меня всегда тянуло в их общество. А ведь совсем рядом были и другие компании с бандитско-разбойничьим уклоном. Я потихоньку стал заниматься футболом, а когда меня из заводской команды пригласили в детско-юношескую футбольную школу Даугава, мама согласилась. А вскоре мы стали чемпионами Союза среди юношей. В Иваново в финале обыграли московское Торпедо — 5:3. — Тот матч для вас памятен? — Да. За москвичей играл Эдик Стрельцов. Тогда мы и познакомились. Именно в той встрече тренеры определились с моим постоянным амплуа. Я ведь играл до этого в нападении. Перед финальным поединком у нас не оказалось одного защитника. Вот меня и перевели на левый фланг обороны. — Почему именно вас? — Трудно сейчас сказать. Помню лишь, что я был самым низким в команде. — Как? Островский ведь не был низкорослым игроком. — А я потом вытянулся за год. Просто от меня начали требовать хорошей игры головой в обороне и прыгучести. Так вот, мать сшила специальный пояс, я набил его песком и постоянно с ним тренировался, прыгая, причем, часами проделывал эти номера на... кладбище, чтобы никто не видел. Интересно, что, как я уже сказал, подрос за год, не добавив потом ни сантиметра. Но больше уже и не нужно было. — Как вы попали из юношеской школы во взрослый футбол? — После успешного выступления в юношеском чемпионате СССР нас — восемь человек взяли в рижскую Даугаву, выступавшую в классе «Б». В это время мне исполнилось 17 лет. — И вам, очевидно, уже окончательно пришлось бросить слесарничать на заводе? — Да, причем, несмотря на очень нежелательное понижение в зарплате (на заводе я получал старыми деньгами 1200, а в Даугаве мне назначили оклад в 800 рублей), мать перечить не стала. Кажется, как раз в то время троим моим сверстникам, да еще из нашего дома, дали по 15 лет тюрьмы. Не помню уже за что. А вообще жил я с матерью в очень криминогенном районе. Не исключено, что если бы не футбол...

«В Торпедо меня пригласил Бесков»

— Из Даугавы, как известно, вы перешли в московское Торпедо. — Это произошло в 1956 году. Мы играли в Харькове. И там же на другой день должны были встретиться Торпедо и свердловский ОДО. Вечером мне передали просьбу Константина Бескова (он тогда тренировал Торпедо) заглянуть к нему в гостиничный номер. Бесков предложил мне перейти в его команду. Он не стал обращать внимание на мои сомнения и пообещал, что гарантирует мне место не только в Торпедо, но и в сборной. В общем, довольно быстро уговорил. На календаре было 26 апрели (такие даты, как видите, запоминаются), а уже 2 мая по заверению Бескова я должен был сыграть в Москве против Спартака. Прямо из Харькова я и уехал в Москву с Торпедо. В харьковском матче произошла неприятность — Стрельцову сломали нос. Я ездил к нему в больницу, а он потом меня опекал. — Бесков поставил вас в состав на игру со Спартаком? — Нет. Против Спартака левого защитника в Торпедо сыграл испанец Гомес. Свое место он мне «передал» лишь во втором круге. — Где вы жили в Москве? — Сначала в общежитии в одной комнате с армянским вратарем и его женой, а через перегородку — я. Потом его сменил Слава Метревели, которого пригласили в Торпедо осенью. Позже нам с Сафроновым дали по комнате в двухкомнатной квартире. Она мне вся и досталась со временем. Но перед переездом в Киев я ее сдал. — Как сложились ваши взаимоотношения с Бесковым в Торпедо? — Так я ведь под его руководством почти и не играл. Осенью Бескова заменил Виктор Маслов. Но того Бескова, как человека, я помню. По характеру он был спокоен, но злопамятен. В 1963 году мы летели из Италии, где сыграли вничью — 1:1 в ответном матче 1/8 финала Кубка Европы (Яшин взял пенальти от Маццолы). Я имею в виду сборную СССР, которую тренировал тогда Бесков. Была нелетная погода, и Москва не принимала. Сидели в пражском аэропорту, Шустиков обратился к Бескову: «Константин Иванович, пива-то можно выпить?» «Да пей, пожалуйста», — отвечает Бесков. В Москве получаем премиальные за ничью, а Шустикова штрафуют за нарушение режима в аэропорту. «Константин Иванович, так вы же разрешили мне пить пиво», — удивляется Шустиков. «А если бы ты спросил, можно ли спрыгнуть с самолета, а я разрешил, ты бы спрыгнул?» — отвечает Бесков.

«В сборную не вернулись трое...»

— Значит, в сборную вас Бесков взял, как и обещал? — Нет, в сборную я попал, когда ее тренировал Гавриил Качалин. В 1957 году национальная и молодежная сборные Союза играли в Москве с поляками. Первая сборная победила — 2:0, а молодежная по ходу матча уступала — 0:2, но потом мы забили четыре мяча. Вот тогда несколько человек и взяли из молодежной сборной в первую — меня, Стрельцова, Метревели, Котрикадзе, Медакина... Прошли мы отборочный цикл, и за день до отъезда на чемпионат мира в Швецию некоторых, кто поближе жил, отпустили домой. В сборную тогда не вернулись трое ее ведущих игроков — Стрельцов, Татушин и Огоньков. Не по своей воле, как известно. Они пригласили девушек на дачу, а потом последовало обвинение в изнасиловании. Говорить сейчас о том, что ничего подобного не было, не стоит. Да и это дела давно минувших лет, о чем написано в свое время было предостаточно. — В Швеции вам так и не довелось выйти на поле... — Да, на позиции левого защитника действовал московский динамовец Борис Кузнецов. Я же все время готовился, но, не попадая в стартовый состав, нельзя было рассчитывать на замену, которые тогда попросту не разрешались. К примеру, если получал травму вратарь, его менял полевой игрок. Качалин же ставил на матчи практически один и тот же состав. Например, провели встречу с англичанами вничью — 2:2. Переигровка с ними за второе место в группе — наш состав не меняется, выигрываем — 1:0. А еще через два дня поединок со шведами, которые неделю отдыхали. Первый тайм наши почти неизменным составом еще неплохо сыграли, даже гол забили, но судья не засчитал — непонятно почему. А во втором тайме, как будто гири на ногах появились. 0:2 — шведы пошли дальше. А обидно: у нас ведь хорошая была команда. — В Швеции вы впервые увидели Пеле... — Которого вместе с Гарринчей тоже не ставили на игры. Но они заявили, что не намерены здесь больше находиться в роли болельщиков и уезжают домой. И их тогда впервые выпустили на поле против сборной СССР. Пеле был великолепен, а Гарринча просто затерзал на фланге Кузнецова. Бразилия победила — 2:0. Нас же после проигрыша шведам — в самолет и в Москву. Устроили мощную разборку в Спорткомитете, но дали по 80 долларов. — Не много... — А больше мы до того и не получали. Это позже уже, бывало, платили по столько же за игру в сборной.

Фото footclub.com.ua

«Москва была категорически против моего переезда в Киев»

— Как складывались ваши дела в Торпедо? — Неплохо. Но я не любил Москву. А когда узнал, что мной интересуется Киев, постоянно думал о возможном переходе в Динамо. Но в Киеве происходила смена тренеров, и в 59-м я собрался возвращаться в Ригу. А Маслов мне говорит «Леня, не выиграем следующий чемпионат — уедешь». Выиграли и чемпионат, и Кубок. И я остался. В 61-м Торпедо заняло второе место и проиграло в финале Кубка Шахтеру. После отпуска Маслова «ушли» — его сменил Григорий Жарков. И это стало уже не то Торпедо. В 1962 году мы заняли седьмое место. Из Киева приехал Вячеслав Соловьев, и я ответил ему твердым согласием перейти в Динамо. В Москве мне сказали категорическое «нет!». В любой московский клуб — пожалуйста, но только не в Киев. Одним словом, союзная федерация наложила запрет на мой переход в Динамо. Меня вызвали на ковер и сказали, что в противном случае незамедлительно последует годичная дисквалификация. Приглашенный секретарь парторганизации завода предложил вообще считать меня врагом народа, вспомнив о том, что я родом из буржуазной Латвии. Но я собрал вещи, сдал московскую квартиру и уехал в Киев, где мне дали понять, что попробуют все утрясти через Щербицкого и Брежнева. Но именно тогда Щербицкий попал в больницу с инфарктом. Пришлось ждать его выздоровления. Одним словом, полчемпионата я все-таки пропустил и впервые сыграл за киевское Динамо в последнем матче первого круга с ереванским Спартаком — 3:2.

«Во всех грехах обвинили Яшина»

— А перед этим был второй в вашей жизни мировой чемпионат 1962 года в Чили… — На который я уезжал еще из Торпедо и где, кстати, сдружился с будущими партнерами по киевскому Динамо, в частности, с Виктором Каневским. В отличие от шведского чемпионата в Чили я отыграл за сборную все матчи. — Сборная СССР заняла в группе первое место и... — И это было, наверное, тактической ошибкой Качалина. Ведь со второго места мы бы не попали на хозяев чемпионата. В группе же обыграли югославов — 2:0, уругвайцев — 2:1, сделав ничью с Колумбией. Причем, мы вели — 4:1 — при полном нашем территориальном преимуществе. И вдруг получаем нелепый гол с углового. Мяч сначала непонятным образом проскочил у Игоря Нетто между ногами, а на ближней штанге стоял Гиви Чохели. Яшин кричит: «Играй!» А Чохели послышалось: «Играю!» Вот он и пропустил мяч прямо в ворота. Откуда только у колумбийцев силы потом взялись — 4:3, 4:4! А в конце матча Яшин еще две «девятки» вытащил. А ведь сам Бог, наверное, вел к тому, чтобы мы эту встречу проиграли. И тогда у нас было бы куда более выгодное второе место в группе. — А потом драматический матч с Чили... — Первый мяч получили почти с центра поля — Яшин не уловил траекторию мяча, летевшего против, ветра. Отыгрываемся — 1:1, причем, у нас преимущество. Через пару минут Рохас готовится бить штрафной — тогда свистка арбитра не нужно было ожидать. Яшин двинулся влево посмотреть, как стоит стенка, а мяч тем временем влетел в правый угол — 1:2. «Давили» мы чилийцев весь второй тайм. Понедельник бьет в перекладину, Месхи с опаснейшей передачи Вали Иванова попадает прямо во вратаря. Так и не забили. После игры на поле все плакали — чилийцы от счастья, а мы, естественно, от горя. В Москве, разумеется, наше выступление в Чили восприняли как неудачу. Особенно шишки сыпались на Яшина, которого обвинили во всех грехах, намекали, что отныне место его перчаткам на гвозде. И надо же, в следующем году Лев Яшин стал лучшим игроком Европы.

«Разборки» отрабатывали на поле»

— Киев вам предложил более выгодные материальные условия по сравнению с Москвой? — В Торпедо я получал 180 рублей в месяц. В Динамо — те же 180 плюс 20 «пайковых» и 20 за «звездочки». Тогда это были нормальные деньги. К тому же Маслов «выбил» через Щербицкого у Совмина до 200 рублей премиальных ежемесячно за выполнение плана по набранным очкам. — Приходилось слышать, что, играя за Динамо, вы не прочь были и режим нарушить. — Вот как! Так этому в Торпедо меня научили. Я ведь до Москвы «не употреблял» вообще. А в Торпедо был девиз: «Кто не пьет, тот не играет». Особенно во время зимнего первенства Москвы. Хочешь — не хочешь, а 25 рублей на водку отдай, иначе не попадешь в состав. Смешно — не правда ли? А в Киеве? Бывало, не идет игра, все злые друг на друга. Маслов собирает «стариков» — по-мужски поговорили,.. закусили. Но, во-первых, в пределах разумного, а во-вторых, такие «разборки» ох как нужно было отрабатывать на поле. — Вы стали чемпионом Союза в составе Динамо в 1966, 1967-м... — А в 1968-м мне для чемпионства не хватило буквально 2—3 игр. Я получил травму. Шли дни, недели, потом месяцы, а я не мог полностью восстановиться. Тогда и понял, что в свои 32 пора заканчивать с футболом. — Кто в звездной команде Динамо 60-х был заводилой? — Да многие — и Серебряников, и Сабо, и Турянчик. Попробуй не заведись — сразу в состав не попадешь. Это касалось и молодых, из которых больше других, как мне кажется, повезло Анатолию Бышовцу. Он, конечно же, был очень талантлив, но в состав попал без особых проблем еще и потому, что в 1966-м много динамовцев уехало на чемпионат мира в Англию. — Итак, третий ваш мировой чемпионат. — Сборная под руководством Николая Морозова уже находилась перед чемпионатом на 10-дневном сборе в Швеции. Динамо же играло календарный матч в Баку. Приглашает меня Маслов и говорит, что срочно нас с Валерием Поркуяном вызывают телеграммой в сборную. Нас потом назвали «тайным оружием русских». Я играл, на мой взгляд, надежно в обороне по очереди с Василием Даниловым. Поркуян забил четыре мяча. Главный же итог английского чемпионата — наша сборная в первый и в последний раз выиграла на нем малые бронзовые медали. Александр СЕРДЮК, 27.02.1999 Интервью из прошлого. Анатолий Пузач: «Кто-то пустил «пушку», что я — зять Маслова…»

На ваш взгляд, какой результат покажет сборная Украины на Евро-2020?