Вашему вниманию — вторая часть интервью с Александром Нечипоруком, одним из первых немецких легионеров во времена независимости Украины
«Как мы остригли малыша Басти»
— Скаутом, приметившим в Австрии Воронина и не только его, был Андрей Головаш?— Да. Вскоре наш тренер, Георгий Кривенко, получил от него какой-то сигнал и сказал моему отцу, что я — следующий на очереди. Отец шепнул мне: «Тренируйся дальше — не зазнавайся». Мне было приятно. Сначала не верилось, но когда мне стукнуло 17, дошло до дела. На первый просмотр мы с Сашей Гребеножко поехали на автобусе из Киева в Бельгию: команда называлась Оверпелт и играла во второй бельгийской лиге. Там нас встретил местный агент Джос Эрдекенс, чьи футболисты уже играли в Брюгге, Стандарде, Андерлехте. Год проиграли в Бельгии, а потом Головаш устроил нам просмотр в юношеской команде Боруссии из Менхенгладбаха.— Бельгия была трамплином для Германии?— Видимо, да. Я и сам чувствовал, что в Германии и клуб, и страна намного серьезнее. Стадион, академия, инфраструктура Боруссии производили мощное впечатление. На первой тренировке мы работали на песочном поле и просто играли в квадрат. Получалось так хорошо, что я подумал: «Нас можно брать уже сейчас». Знаменитый тренер Норберт Майер, занимавшийся юниорами в Менхенгладбахе, человек исключительно футбольный, тоже сразу все понял. Мы подписали контракты и поехали за вещами в Бельгию, чтобы провести лето дома и вернуться в Боруссию.— Где вас уже поджидал Воронин?— Андрей жил в интернате для приезжих игроков. Это был трех-четырехэтажный дом, где у каждого футболиста была своя комната. Его лучшим корешем был грек Костас Флиндрис, который играл в А-югенде — так немцы называют старшую юношескую команду клуба — на позиции центрхава. Но Андрей как очень коммуникабельный парень общался со всеми и прилично подтянул за год немецкий язык. Куда бы мы ни приходили, его уже знали.Помнится, однажды я приехал к нему из Бельгии, мы пошли на диско и немного пообщались в его комнате. В тот момент, когда я там находился, Андрей… стриг какого-то совсем юного парня из Б-югенды. Воронин называл его Басти или просто Малый. Андрей взял машинку, надел какую-то насадку и начал обрабатывать голову этого парнишки, параллельно разговаривая со мной. В итоге, естественно, отвлекся и выстриг малышу нелепую дырку. «Упс», — сказал Андрей и уставился на свое произведение.Парень все понял, потрогал рукой голову и начал кричать: «Андри, Андри, смотри, что ты сделал!» Потом горько заплакал, убежал в туалет и закрылся там. Какое-то время оттуда еще доносились рыдания, пока Андрей уговаривал его успокоиться и все исправить: «Басти, ну выходи, я тебя уже налысо постригу — не будешь же ты с дыркой ходить!» Наконец пацаненок вышел, сел, Воронин полностью его остриг, и Малый успокоился. А годы спустя, когда малыш Басти вытянулся и окреп, весь мир узнал его как Себастьяна Дайслера — одного из самых талантливых игроков своего поколения в бундеслиге.— Воронин, насколько я помню, и сам тогда ходил бритым наголо?— Ага. Лихие 90-е! В моде были яркие зеленые или красные пиджаки и короткие ежики. Стричься налысо Андрей начал еще в Одессе, а вот когда в Майнце внезапно отрастил себе шевелюру — вот тогда я крепко удивился…
«Как мы воровали немецкие продукты»
— В какой-то момент в Гладбахе стараниями Головаша образовалась настоящая украинская мафия: Андрей Воронин, вы, Гребеножко, Денис Кучер, Сергей Левченко, Руслан Валеев, Андрей Негара. Не поверю, что вы не чудили…— Совковый менталитет никуда не денешь. С утра в наше общежитие приезжала женщина, которая готовила еду для десятка игроков. Готовила вроде бы немало, но нам, прожорливым, все это было на пару укусов. Под вечер голодуха достигала апогея. Мы узнали, что все продукты завозились на неделю вперед и хранились в подвале нашего дома, и повадились лазить туда, чтобы брать йогурты, консервы, сосиски, соки…Какое-то время ели от пуза, но немцы — народ неглупый, быстро смекнули, что к чему, и обнесли вход в подвал деревянным заборчиком, чтобы весь рацион выдавался строго по расписанию. В нашем доме жил второй тренер Хассан, который тщательно следил за этими моментами.— Но разве за вами уследишь?— Вот-вот, мы отбили кусочек деревяшки, и пока бедный Хассан спал, вталкивали туда то ли Валеева, то ли кого-то другого из малышей, которые брали потихоньку все, что было нужно, пока мы не вытаскивали их оттуда, словно Винни-Пуха из норы. Немцы обалдели: как все это добро пропадает? Мистика какая-то (улыбается)!— На поле наши юные легионеры тоже не терялись?— Конечно. Саня Гребеножко как чистый форвард забивал немало, но Воронину в плане результативности равных не было. Его настырность всегда приносила плоды. Очень способным нападающим был и Серега Левченко. Он, между прочим, единственный остался в Гладбахе уже после того, как мы разъехались кто куда — у него еще действовал контракт. Но закрепиться в Германии ему не удалось: Левченко долгое время играл за «Нафком-Академию», был лучшим бомбардиром первой лиги, а потом случилась трагедия — его автомобиль врезался в грузовик, и Серега не выжил. Хороший парняга был и форвард неординарный. По фактуре немного пухленький, но с техникой, скоростью и ударом. Может, слегка пижонистый, но, наверное, мог себе это позволить, потому что забивал…— Воронин и Головаш не могут понять, почему после того, как вы прошли все ступени академии Боруссии, Норберт Майер не подтянул вас в одну из своих взрослых команд. — Не знаю. Мне тоже казалось, что я ему нравлюсь. В конце последнего сезона в А-югенде мы спросили тренера, что будет дальше, ведь по возрасту мы должны были переходить уже в профи. Он сказал: «Хочу, чтобы вы остались, но не все зависит от меня». В итоге кому-то мы не подошли. Контракты не продлили. Денис Кучер и Андрей Негара вернулись в Украину, пытаясь закрепиться в Черноморце. Гребень отправился в Лейпциг, Валеев — в Голландию, Воронин уехал в Майнц, где начинал свою тренерскую карьеру Юрген Клопп. Через какое-то время, глядя на его игру по телевизору, я отметил, как он прибавил в технике, мышлении и понимании игры.
«Как я не заиграл в Черноморце»
— Вас снова приютил почти родной Оверпелт из Бельгии?— Да, хотя Джос Эрдекенс показывал меня и в Мехелене, и в Антверпене. Вроде бы я везде подходил, но что-то не складывалось. Мы садились и снова уезжали. Когда на горизонте возник Оверпелт, я связался с Головашем. «Ну давай попробуем, — сказал Андрей. — Отойдем на шаг назад, чтобы потом сделать два вперед». Увы, не получилось.— Кто виноват?— Я никогда никого не виню. Разве что себя. С режимом проблем вроде не было. Ну, мог иногда выйти куда-то, чтобы не сидеть дома, но фестивалить — это было не мое. Короче, где-то чуть-чуть недоработал.— Стратегические ошибки были?— Меня приглашали на просмотр в Дуйсбург. Сейчас понимаю — нужно было оставаться в Германии, но я почему-то решил вернуться в Бельгию.— Домой звали?— Дважды мог оказаться в Черноморце. В первый раз приглашали еще при Анатолии Азаренкове. Приехал в Совиньон, начали разговаривать. «Хотел бы играть в Одессе?» — спросили. Я говорю: «Да. Я же одессит. Но у меня два года контракта с Боруссией. Вам лучше поговорить с агентом». Эти обстоятельства, видимо, отпугнули.— А второй раз?— В 24 года в Бельгии я получил тяжелую травму (порвал связки голеностопа), два года не играл, контракт закончился, я вернулся в Украину, лечился здесь. Оклемался с большим трудом, в какой-то момент вообще думал завязывать — устал от постоянных болей. Главным в Черноморце был Семен Альтман. Я потренировался с командой недельки две — вроде восстановился. Но в тот период скоропостижно ушел из жизни отец — ему было всего 62. Вот эта потеря меня страшно подкосила. Несколько месяцев вообще не мог прийти в себя, был в полном шоке. Как-то одно наложилось на другое, а Семену Иосифовичу нужны были игроки, которые были готовы решать его вопросы здесь и сейчас. Команда у него была крепкая — Кирлик, Косырин, Балабанов, Руденко, Даценко, Билозор...
«Как я наконец-то раскрылся»
— С некоторыми из них вы до сих пор играете на первенство Одессы за Люстдорф и нередко получаете призы лучшему полузащитнику и игроку соревнований…— Видите, под сорок все-таки раскрылся (улыбается). Я по-прежнему получаю удовольствие от игры, разве что если это не мини-футбол. Там мне маловато места — видимо, много сил на беготню осталось. Ну и параллельно тренирую детей. — Кто самый уникальный игрок в вашем Люстдорфе?— Бывший фигурист Дмитрий Мамчур. Он любит говорить, что в мире есть три великих футболиста – Месси, Роналду и Мамчур. А прошлым летом в одном матче за нас сыграл сам Воронин. Это было совершенно уникальное ощущение — снова забивать с передач друг друга. Причем если раньше каждому хотелось самому отправить мяч в ворота, то теперь мы получаем больше удовольствия от голевой передачи. «Ну, забивай же!» — «Нет, только после вас…» Андрюха держит себя в форме: такой же поджарый, каким был в профессиональном футболе.— По-человечески Воронин не изменился? — Абсолютно. По отношению ко мне — так точно. Лет в 10—12, быть может, он кому-то и казался нагловатым и был очень прямым: говорил что думал, брал что хотел. Но с возрастом он стал спокойнее, а доброе сердце никуда не делось. Большинство людей очень портят слава и большие деньги, но все это не про Андрея Воронина.Михаил СПИВАКОВСКИЙ «Тимощука недавно на фотографии еле узнал». Эксклюзивные байки из 90-х…
